ROVOAM GALLERY Валентин Михайлович Павлов Графика 10 / 32 1
134
ROVOAM – ROVOAM GALLERY Валентин Михайлович Павлов
2011-2013
Исходный файл: 1360×2048 px (488 Kb)
Добавлено: 24.05.2014
Альбом: Михалыч - Человек на грибе
Альбомы автора
ЦВЕТНЫЕ ОБРАЗЫ 127 ROVOAM GALLERY Редкая графика ”Чирк” 96 АБСТРАКТНЫЕ КАРТИНЫ 53 ROVOAM GALLERY 70 картинок Светлана Романовна Дрэмп 47 ДОЧКИНЫ ПРИВЕТЫ 38 Ещё альбомы (8)
КОММЕНТАРИИ: 1 Ответы
Роман Деркаченко
"Грибною тропой"... и стал ждать. Михалыч забылся в духовной экзальтации в момент своей молитвенной речи, сопровождаемой челобитием и отрывчатыми вскриками. Стоя на коленях на плотном снегу посреди грибной опушки, содрогаясь от судорожных подёргиваний и корч, обливаясь слезами прозрения и покаяния, обнаженный грибник максимально приблизился к нематериальному. Вся его предыдущая полная несправедливости, заурядности и пошлости жизнь в один миг скрючилась, подобно жженой газетёнке, и предстала эдакой жалкой кожицей, сброшенной и докучливой. Павлов перестал ощущать холод.. Пред взором экстатирующего грибника тотчас возникло гигантское и необъятное тело Адама Кадмона, частью которого Михалыч себя и отождествлял. Грибник невесомо поднялся на ноги и слабой, неверной поступью направился вперёд, неловко утопая в снегу, представляющимся теперь тёплой ватой. Простирая кривые руки вперёд, Павлов продолжал бормотать бессвязные молитвы. Лес в один миг удалился куда-то и лишь слабый запах грибницы витал в воздухе. Проторенной тропой с валявшимися тут и там грибными фрагментами Михалыч ковылял вперёд, трепетно ожидая невиданного блага. Впереди отчетливо проступал гигантский контур сидящего вполоборота великана. Павлов, не в силах соответствовать величию момента, нервно срыгнул и споткнулся. Дальнейший путь он проделывал на четвереньках, то и дело утыкаясь мокрым лицом в снег и отплёвывая грибные клипки. Подползая к священному гиганту, Михалыч пытался выразить приветствие смиренными поклонами и выразительными прикладываниями корягообразной кисти к области сердца и лба. Затихнув в покорном ожидании на рыхловатом снегу подле священного гиганта, грибник тихонько всхлипывал и икал. Адам Кадмон неторопливо отставил исполинскую тарелку грибного супа на снег и величественно повернул огромную голову в сторону Михалыча. "- С чем приполз, пащенок божий?" – громоподобно пророкотал гигант. Павлов на миг скрючился и, содрогаясь всем своим жалким туловцем, принялся мученически рвать на снег. Грибника немилосердно выворачивало наизнанку и он извивался в рвотных спазмах как червяк. "- Эко же тебя выерешивает..." – прогрохотал Кадмон, задумчиво наблюдая за Павловым. Мокрый, обессилевший грибник надсадно изрыгал на снег всё, чем накануне его угощала Дрэмп. Кадмон снисходительно вздохнул и покачал головой. "- А не распёривает-ли тебя чревоугодие?" Павлов не мог ответить, так как лежал без сил в пестроватых массах и лишь пузырил слюной. "- Осознал-ли ты условность пищи сей? Узрел-ли себя червём-глупожорцем средь таких же тварей, сытости алчущих?" Михалыч переминал синюшными губами кислый снег и плакал. "- Вернёшься-ли прежним в стадо червей ненасытных?" Старик едва мотал головёнкой и тихонько скулил. "- Будешь-ли впредь скромен в трапезе и умерен в выпивке?" Михалыч попытался поднять взгляд, но всё застилали слёзы. "- Уж не усомнился-ли ты в ереси сей?" Павлов собрался с силами и, исказившись лицом, забубнил : "- Да не усомнился в ереси. Всё житие – ересь есть и обман токмо. Гоним мы мысли здравые и выспренние, потому как страшимся себя-то более всего. Нет судии более, чем совесть наша запродажная да оппопур... опапапур... "- Оппортунистическая.." – поправил великан. "-Да! Бежим мы наутёк, гонимые бесами нашими, грехами суть детскими да страхом пред себя самоё суть." Павлов закашлялся и уронил изгвазданную головёнку в грязный снег. "- Похвально риторишь, червь." – кивнул Кадмон. "- А концы отдать от обморожения не страшишься?" "- Да не убоюсь преставления, ибо суть трупы все анема... анмане.. "-Анимационные?" – переспросил Кадмон с ухмылкой. Михалыч лишь снова ткнулся в свои кислые извёрздки. "- Одна лишь цель есть познание и более всё тщета презренная. Плодовитость рода людского – есть чудовищная программа порабощения и умножения зла, так как цели неправедные ставит и пороки множит. Рождение есть и смерть есть, а между ними ожидание есть. Ожидание – есть время. Долгое-ли, краткое-ли? Время – заблуждение есть... Условная мера жизни материи всей. Условная мера.. Нет времени! Никогда не было! Иллюзия, внедрённая в массовое сознание для продукции! Для продукции, репродукции и эферендукции. Материя не такова, коей мы её ощущать принужденны. Мы и сами-то не таковы, коими себя видим и помним." Адам Кадмон иронично склонил исполинскую голову и промолвил: " – И давно ты, пащенок божий, сии мысли холишь?" Грибник отважно привстал на локтях "- А когда вижу собратьев своих презренных и расти духовно не желающих. Когда вижу баб неистово по сладости чувственной тоскующих, но ласки и дерзости природные отвергающих. Когда вижу детей, жестокости да стадности наученных, готовых на всё ради превосходства. Когда из добра и зла игровые фигуры делают для взращивания вражды и разобщенности. Вот тогда-то и лелею мысли о тщете всея, о лжи всея, о малости и бренности всея." Кадмон отрешенно глядел вдаль. Там среди белого снежного поля, окруженного карельским лесом, чудные людишки тащили к утлому домику, завёрнутого в псовую попонку, замёрзшего в лесу старикашку. "- А ты, пащенок, гляжу, жизнестойкий. Кривым червём-то среди людей семь десятков условных лет прожил. Друзей каких-никаких под старость обрёл время коротать. Хоть они тебя и за неуда принимают, а сами-то неуды того пуще. Гляжу я, не пришел еще твой черёд. Отдам-ка я тебя чертям грибным, пусть дурь последнюю из тебя выварят. Озяб ты, неуд, по самые кости. Да, не беда, червь мягкотканый, отваришься." Павлов ощутил чьи-то холоднющие руки, хватающие его и волочащие. Грибник пытался высвободиться, но сил не хватало. Чумазые, замотанные в невообразимое хламьё грибные черти тащили старика к печи... Силы оставили Михалыча, как оставляет пустой кокон насекомое. Павлов ощутил кожей неистовый жар, ополошившего его кипятка. Руки и ноги были неестественно скручены и не повиновались. Духота сменила морозный воздух, но облегчения не принесла. В сумраке только невнятно маячил какой-то грибной чёрт с обильными родинками и бородавками по всему дряблому телу. Кожу противно покалывало и жгло. Густо запахло смоляными и травяными экстрактами. Пар немилосердно щипал глаза. Гулко ухали какие-то заслонки и скрежетали задвижки. Михалыча снова вырвало.... Почему же Кадмон меня отверг..? – думалось Павлову. Понемногу кожа грибника оттаивала. Казалось, он лежал в кипятке, подобно каплуну и не хватало лишь проворного стряпного, чтобы помешивать половником. А вот и стряпной.. Какой же неловкий и несимпатичный этот грибной черт в идиотской лыжной шапочке на башке. Павлов был недвижим и бездыхан.... Почему же Кадмон меня постеснялся...? Михалыч чувствовал, что вода кругом начинает закипать. Грибной чёрт неловко суетился вокруг и всё попёрхивал, как чахоточный. Жар стал нетерпимым и Павлов попытался распрямить члены. Ноги и руки не слушались и оставались сложенными по типу мороженной индейки. Кругом никого. Грибной черт куда-то подевался.... Почему же Кадмон медлит...? Павлов от натуги громко пустил ветры в воду. В приоткрывшуюся дверь заглянул грибной чёрт. Запахло пивом.... Почему же Кадмон не принял меня...? В точке кипения воды Павлов вдруг с грохотом вскочил и неистово крича и роняя тазы на пол, покатился с полка. Гигоиш от неожиданности замешкался и поперхнулся пивом. Павлов ворвался в предбанник красным перекошенным раком. "- Ты, Михалыч, как это, better bodies.."
Комментирование недоступно Почему?