Лик Божий 07.01.2024 06:34

 Никанорыч бережно разворачивал серое полотно, изредка
посматривал на меня из-под хмурых бровей и, закончив действо, положил на стол тёмную доску, на которой едва угадывались очертания какого-то святого.

  - Вот, - утвердительно закончил он, – Меня попросили отреставрировать, но я с этим не справлюсь и прошу, как друга, помочь…

  - Никанорыч, я никогда иконами не занимался. Ты явно переоценил мои способности.

  - Понимаешь, меня попросили мои давние друзья. Они строят дом и хотели бы новое жильё освятить старинной иконой.

  - Да, друг, озадачил ты меня. Где только была эта икона и за что её так, прямо скажем, казнили и пробили гвоздями?

  Никанорыч, словно извиняясь, тихонько пробормотал:

  - Мне ничего об этом не говорили. Видимо, лихие люди когда-то владели ею. Руки бы им поотрубать.

  - Ладно, друг, - успокоил я Никанорыча, – Оставляй. Осмотрю доску повнимательней, может что-то получится.

  Мы пожали друг другу руки и расстались. Я завернул доску, поставил в надёжное место. Прошло время. Мне, прямо скажем, боязно было подступиться и начать работу, но Никанорыч напомнил мне, что заказчик названивает ему и торопит с иконой. Я не мог подвести друга и, помолясь, стал распаковывать доску. Она требовала большой тщательной подготовки.

  За несколько дней я залечил нанесённые ей раны и нанёс грунт. Настал черёд определить святого, так как на месте лика угадывались отдельные детали - небольшое пятно, где явно просматривался цвет лица.

 После долгих поисков и немалых усилий удалось определить, что икона – Иоанн Предтеча. Было сделано несколько рисунков и работ в цвете. Подготовительные мероприятия подсказывали мне, что настала пора приступить к исполнению заказа, но сдерживали какие-то сомнения, неуверенность в сходстве и многое другое. Я вновь искал литературу, читал, смотрел фотографии икон, скульптур и воскресным утром поставил доску на этюдник. Все свои мысли сосредоточил на палитре: подбирал цвета, наносил на повреждённые места, убирал, и так, пока не добился нужного. Не почувствовал, как ушёл в этот процесс ни по времени, ни по количеству проб и ошибок, ни по качеству работы. Я просто с упоением действовал кистью то на палитре, то на поверхности доски, которая постепенно, как бумага в проявителе, обретала определённые очертания и цвет. Рука двигалась легко и уверенно, будто я всегда писал иконы, хотя делал это впервые в жизни.

 Меня радовало и вдохновляло, что сумел попасть в цвет и тон далёкого мастера и что на многовековой тёмной доске появлялся, оживал святой лик. 

 Только по окончании работы заметил различие между подготовительными рисунками, эскизами и тем святым ликом, который в итоге получился. Краски как будто сплавились и засверкали по-новому. Увидел, что работа получилась, икона зажила новой жизнью. Я почувствовал себя доктором, который излечил тяжелобольного. Удивило только то, что вышел именно Иоанн Предтеча. 

 Упаковал икону, и Никанорыч, пожав мне руку, уехал.

  Спустя несколько лет у меня стало закрадываться странное чувство того, будто кто-то помогал восстанавливать икону. Раз за разом приходило ощущение, что кистью кто-то водил. Уж больно легко писалось, но тогда я просто радовался, что не подвёл друга. 

  Только теперь, прямо скажем, когда мне не удаётся написать
натуру надлежащим образом, приходит на память тот случай с иконой. Я всё больше убеждаюсь в своих догадках, что не всё так просто в этом мире, что у вечности есть свои тайны.