Украина, 86.

С тех пор, соединяя в своей душе метафизические поиски добра и зла с открытием сути сияния эстетического, он создает полотна в свойственной лишь ему манере «поиска похожего».

Толстые экспрессионистические мазки сливаются с мелкой кладкой масла: так за окном меняются пейзажи, дни и ночи, времена года, решительно складывая иную картину понимания бытия, сущности вещей и игры в эту самую «похожесть» (суть отсылку к множествам современного мира, который близится к своей закатной суете, приближается к микроапокалипсису).

Но микроапокалипсис не является агонией или энтропией, паранойей мира. Плавное затухающее жерло слоев, красок, граничных переходов одновременно препарирует и сплачивает покой, умиротворенность и созерцание мира – в глубине холстов мы видим раскрытую пасть старухи-смерти так же, как видим и утробу заполненную плодом. Так все рождается и умирает.

Все города и места; все живое и то, что ушло в другой мир; любовь и ненависть; секс и убийство – краски в полотнах стонут, заточенные в своих клетках с кляпом во рту. И безнадежность превратится в надежду только тогда, когда тона и полутона составят единое целое, подобное одновременному большому взрыву материи и мира.

Киев, 13.