Вариации на славянскую тему 05.12.2015 10:38

Заметки на полях прочитанного (Рудич Т. О. «Ан­тропо­логичний склад населення культури кулястих амфор території України» // Археологія, № 1, 2013)

Вариации на славянскую тему

Пример антропологического сравнения популяции КШК де­монстрирует широчайшие возможности первобытной древ­но­сти, условий низкой плотности населения для «чересполос­ного» проживания лингвистических групп, без ка­кого-либо существенного нарушения их внутренней целостности. И на­верно наши представления ещё далеки от реальных способно­стей древних периодически на протяжении тысячелетий ме­нять «прописку» в очень широких пределах привычной им климатической широты или очень постепенно приспосабли­ваться к другим сопредельным условиям. Особенно технологи­ческие инновации века металла, предоставили индоевропей­цам новые в этом смысле перспективы.

Полученные данные могут служить дополнительной аргу­ментацией в пользу мнения о генетической преемственности населения ДДКИО, среднестоговской и хвалынской, ямной КИО, большей части популяций катакомбной КИО и афанась­евской, федоровской культур. К ним же видимо примыкает и население лесных территорий Восточной Европы. Было бы на­верное резонно пытаться соотнести этот культурный мир с урало-алтайским языковым.

Население КШК оказывается антропологически сравни­тельно довольно изолированным, что не исключено могло ска­заться и на возобладании в генах, отвечающих за пигмента­цию, рецес­сивных.

Большая степень удаления от прочих антропологических популяций в части женской половины носителей КШК могла бы указы­вать на матрилинейность и матрилокальность родо­вой струк­туры обществ КШК и даже на сохранение ещё при­оритета женщин в плане передачи языковой, «этнической» идентично­сти или демонстрирует антропологическую инерцию таких тенден­ций в предшествующее время. Уже женщины ба­ланов­ской культуры заметно отличаются от женщин более за­падных КШК, за счет очевидно местного субстрата. Кстати, патриар­хальное слово-поня­тие «вдовы» оказывается насле­дием обще­индоевропейского единства, что как-будто бы тянет распад языковой общности вверх по абсолютной хронологиче­ской шкале. Причем, оно присутствует даже в языке хеттов, в то время как «точка» разделения анатолийского языка с праин­доевропейским приходится на 4670 г. до н.э., что почти вдвое больше срока отделяющего тохарский (3810) от прочих (3350), каковой срок мог быть в действительности усугублен, удревлен в результате миграции в далекую Центральную Азию. Хотя ко­нечно делать окончатель­ные выводы на таком скудном антро­пологическом материале преждевременно, а возраст распада КШК может статься и моложе распада индо­европейской язы­ковой семьи, если скорость лингвистических процессов в то время уступала современной. Быть может также, обществен­ный строй индоевропейцев с некой «давно­сти» склонялся к некоему универсально-комплексному состоя­нию, сохраняя по­тенциальные возможности для некоторой ва­риативности сценариев раз­вития социальности.

Но все же степень изолированности носителей КШК может предварительно указывать на то, что они были если не един­ственными, то одними из немногих (группа сатемной иннова­ции?) на то время индоевропейцев. Или же в противном слу­чае не были ими вовсе, а являлись, напри­мер, прибалтий­скими финнами, финно-уграми или кем-то ещё. Рискну пред­положить (априори считая носителей КШК индоевропейцами), что общность КВК могла быть носительницей сте­пени родства к индоевропейскому равносильной удаленности от него или ана­толийской группы, или тохарского, или кельт­ских языков – где-то в таких пределах вероятия, но кажется не ближе того. Ввиду большей удаленности от остальных ин­доевропейцев кельтской группы (а за ней следом и герман­ской, располо­жившейся в историческое время почти в геогра­фическом эпи­центре ареала КВК), обусловленной и наращен­ной быть может участием неиндоевропейского субстрата, до­пустим, что точки распада основной массы индоевропейских языков приходятся на период с 3020 по 2500 года до н.э., и что можно было бы пытаться соотнести его с ранним горизон­том КШК.

Тем временем, археологиче­ская составляю­щая проблемы пока позволяет допускать веро­ятность самодос­та­точности культурно-генетических ресурсов популяций КШК для осно­во­полагания всех известных и неизвест­ных науке индо­евро­пей­цев, в том числе, что наиболее важно, азиатских, ин­дои­ран­ской (на­пример, где-нибудь из состава среднеднепровской, фатьянов­ской, балановской, бабинской и др.) и армянской групп. От­ношение с анатолийской могут выра­жаться и по иному – как с группой, оставшейся позади, на Балканах, в процессе рассе­ления протоиндоевропейцев. Впро­чем, пред­почтительная бли­зость мужчин КШК к Лендьелу (и возможно к Винче) уже на­верное указывает на генетическую преемствен­ность между ними, в которой тогда бы приняли участие, если вести речь об индоевропейцах, те же гапло­группы, которые хорошо из­вестны по славянскому набору Y-гаплогрупп. Будем априори также считать, исходя из того, что индоевропейский язык об­служивал общество как-будто «патриархального» типа (трудно сказать насколько реальность отличалась от этого классического оп­ределения), что носителями языка индоевро­пейского расселе­ния за пределы первоначального обитания уже приоритетно являлась мужская половина общества. Соб­ственно в ходе этого демо­графического «взрыва» и миграций общество могло вырабатывать ортодоксальные «патриархаль­ные» свойства (как у ин­доиранцев, например) и даже инсти­туты обществен­ных рангов (как у кельтов и индоариев).

А в этом случае сла­вянская популяция последних полутора тысяч лет, как сравни­тельно автохтонная, пока сохраняет шансы на более устойчи­вую преемственность к генетическому набору носите­лей КШК (если конечно они были индоевропей­цами). Шансы же на то, что и западноевропейцы (доминиро­вание R1b), и славяне, а с ними индоарии (преобладание R1a) одно­временно являются прямыми генетическими преемниками лин­гвистических праин­доевропейцев в тоже время пока не ве­лики (ну разве что бу­дет удревнен по сравнению с выводами клас­сической глотто­хронологии возраст распада праиндоев­ропей­ского). Рассредоточение ранних поколений гаплогрупп R1b и R1a на пространстве от Испании до Обонежья и Завол­жья прогнозируется уже для VI тыс. до н.э., времени господ­ства состояния языковой непрерывности, когда образы буду­щих языковых семей ещё только «планировались».  Правда тут все будет зависеть от окончательного определения воз­раста дивергенций данных ветвей, прогнозируемая вспышка которых (для R1a с поколения R1a1a) по некоторым оценкам может совпадать с хронологией бронзового века и распада ин­доевропейцев, когда и та и другая ветвь, целиком или своими отделениями могла уже принять участие в этом процессе. Хотя возможно уникальное преобладание ветви R1b у басков ставит под некоторое сомнение, особенно если это возобладание от­носительно недавнее, на виду у «патриархата», принадлеж­ность местной ветви R1b к праиндоевропейскому языку. В то же время присутствие R1b у финно-угров (по-видимому, более древних поколений данных ветви) также предположительно могло бы претендовать на связь с языковым самоопределе­нием. Сходное преобладание рода R1a, его прежде всего ази­атской ветви поколения R1a1a у тюрок-кыргызов на уровне свыше 60% (хотя и не на так же как R1b у басков – 80-100 % по группам) снова ставит вопросы о возможности объяснить все воздействием социально-исторических процессов, эффек­тами бутылочного горлышка и основателя злободневных для этнических групп исторического времени. Все это указывает на преждевременность каких-либо попыток ретроспекции со­временной геногеографии на языковое состояние в отдален­ном прошлом. Например, гап­ло­группа I2 считается автохтон­ной евро­пейской, палеоли­тиче­ской по происхождению, услов­ный центр приблизитель­ной прародины которой приходится на Восточ­ные Альпы. Со­вре­менное превалирование этой гапло­группы на Балканах связы­вается с эффектом основателя и происходит в этниче­ских пре­делах славянских народов, в те­чение немногим более послед­ней полутысячи лет. То есть рас­полага­ется здесь сейчас гаплогруппа I2 преимущест­венно бла­годаря ветвям за­несен­ным славян­ским пере­селением на Бал­каны, но наверняка про­живала тут же когда-нибудь и раньше, в какой-нибудь не­со­измеримой древности. Стоило бы также задаться вопросом о степени вероятия корреляции географии рода I2 с расселением индоевропейцев в Азии.