Повторение, мать её учения 2 02.03.2018 15:52

Заметки на полях прочитанного (Дмитрий Дитяткин, Виталий Тихонов, Рец. на: С.В. Соколов. Концепции проис­хождения «варяжской руси» в отечественной историографии XVIII–XIX вв. в контексте европейских идей Раннего Нового времени)

Повторение, мать её учения 2

Я: С тех пор как в России затеплилась и накопилась наука (с середины XVIII по начало XIX веков, с одного настоящего уни­верситета до настоящей научной школы), методология ис­точ­никоведения, критики источников, а именно со времени Н.Карамзина (с его первой настоящей глобально-концептуаль­ной «истории отечества» и первой же «обобществленной», по настоящему замеченной читающей публикой), бороться с так называемым норманизмом стало просто невозможно, нет таких «зубов», которые бы «угрызли» этот «железобетон» (ведь есть серия прямых, буквальных исторических указаний, свидетель­ств IX-XII веков (типа «Русь=Норманы»), и им на самом деле совсем нечего противопоставить, против них можно только «фантазировать»). Хотя конечно понимают и осознают такое положение вещей лишь профессионалы от исторической науки, крупные спецы (знающие весь целиком спектр источ­никовой базы (восточные, византийские, западноевропейские, скандинавские источники и древнерусскую литературу)), ну или хотя бы сколько-нибудь умные люди, но что тоже ред­кость. Поэтому, с той поры академическая историческая наука у нас занимается по существу двумя вещами. Во-первых, она безуспешно доказывает подавляющему в стране быдлу абсо­лютно очевидные истины. А во-вторых, уточняет общую кон­цепцию Карамзина (за два века были открыты и введены в научный оборот новые источники), вносит детали, штрихи. Но вот это она делает уже сугубо для себя, как бы в свое удо­вольствие, иногда даже про себя и наперекор официально-государственному историческому фэнтези (скажем, концепция гос-официоза в СССР принадлежала авторству Грекова-Тихо­мирова-Рыбакова и профессиональный историк не на шутку рисковал, отстаивая «норманизм», а профессиональные фило­логи могли в то же время открыто, письменно излагать пре­имущества скандинавской этимологии имени Русь (хотя не в лучшей и прекрасной этимологии, как как я уже не раз заме­чал, сосредоточена главная сила норманской теории, ибо в противном случае она бы не многим отличалась от своих анти­норманистских противников, гипотез), или говорить о том, что знаменитая река Рось – никакая не Рось, а Ръсь, и все три имени, Русь, Рось и Ръсь, далеки друг от друга (древнеславян­ская Ръсь во II-ом тысячелетии нашей эры эволюционно сме­нилась Росью)), всплывающему каждый раз, когда у руля вла­сти в стране оказывается очередное кодло, пустившее кровь предыдущим «господам». Ибо «наука» и по сей день остается в России чуждой и отрешенной от обы­денного сознания замор­ской диковинкой (логика, мышление, язык Аристотеля не формируют, здесь не задают систему об­щественных коммуни­каций, не они, здесь это делают «поня­тия» (например, един­ство, справедливость, яблоко)). И каж­дое такое всплытие со дна «ила» обычно сопровождается гро­могласной и торже­ственной риторикой о развенчании норма­низма, но на деле всё конечно сводится к его практически буквальному обсера­нию, которое, как известно, претерпе­вают монументы на пло­щадях, посещаемые птицами.

Другими словами антинорманизм – есть удел, во-первых, и относительно узких дисциплинариев (археологов, например), и непрофессиональных историков (не источниковедов), и во-вторых, что ещё более ха­рактерно – несведущих дилетантов (отсюда и его «доступ­ность» и популярность» в массовом, обывательском сознании в «полурусских»! и уже совсем не­русских! странах XX и XXI веков). Человек имеющий понятие о предмете (древнерусской литературе и её иноземных «совре­менниках») антинормани­стом быть не может.

Цитата: … Один из крупнейших знатоков историографии варяжской проблемы В.А. Мошин ещё в 1931 г. не без иронии отметил: «Было бы весьма занятно искать публицистическую, тенденциозно-патриотическую подкладку в антинорманист­ских трудах немца Эверса, еврея Хвольсона или беспристраст­ного исследователя Гедеонова»⁷.

Я: Ну всё же относительно. Проблема в том, что её (под­кладки) в данном случае (в не-русских странах, и/или в усло­виях бытия политарных (тоталитарных) режимов и их «оппо­нентов», иногда навязчиво «отдающих предпочтение» или нор- или анти-, наступая на науку, как «медведь на ухо» (впрочем грубое (с маузером на перевес, как при Большеви­ках) вмешательство политарного режима именно во внутрина­учные споры в эпоху царизма ещё не стало жизненным прави­лом или даже скорее наблюдалась постепенная тенденция к «либерализации» в от­ношениях власти с наукой, а ученым от власти в то время до­ставалось в «общеохранительном» ключе и за участие в «тай­ных обществах»)) про­сто никак не может не быть. Антинорма­низм родился «полити­зированным» и нико­гда себе в этом смысле не изменял. А ещё следует обратить внимание на «не­равномерность распределе­ния» антинорма­низма в мировой общественной мысли – здесь его процент сравнительно более велик. Что легко объясняется и молодо­стью заимствованной науки, и нарастающей со вре­менем не-русскостью пост-Русий­ских стран (выдающийся са­мородок, теоретик физик и химик, но историк-дилетант М.Ломо­носов жил уже в России, потому, по большому счету, и грезил Рокса­ланами (хотя и эта идея тоже пришла с Запада, из прото­науки эпохи позднего Ренес­санса (своеобразные «старые объ­едки», и по сию пору! тут популярные))).

Постскриптум: Повторюсь и ещё раз. «Норманская тео­рия» располагает внушительным набором исторических фак­тов, доказательств, однако среди них есть особо впечатляю­щая пара из списков личных имен Русских послов и купцов в русско-греческих договорах и «русских» названий Днепров­ских порогов с их германской и древнесвейской этимологией (кроме германских имен в первой части списка договора 944 года есть ещё только три достоверно славянских имени – мы имеем дело в данном случае с совершенно практически «мо­ноэтничной общиной», передавшей последующим своим сла­вяноязычным поколениям (для поколений Святослава и его сыновей очевидно преимущественно) некоторые неслабо сла­вянизированные в произношении германские имена – Игорь, Ольга и Олег, Улеб, Глеб, Тудор, Якун и др. – хотя впрочем большая их часть могла бы лучше соотноситься с синхронным именословом Скандинавии, нежели с именословом времен скандинавских прадедов (так в XII веке у князей Рюри­ковичей появляется имя Ингвар)). Так вот обладание такого веса фак­тологией делает «норманнскую теорию» в глазах формаль­ной логики «непогрешимой».