Любимые «грабли» или Почему аборигены съели Кука? 26.11.2015 20:21
Заметки на полях истории
Любимые «грабли» или Почему аборигены съели Кука?
"Лучше, если убийца - убийца, а не астроном"
И.А.Бродский
Парадокс этой культуры заключается в том, что здесь за очень редким исключением никто ничему не учится. Характерный социальный строй в принципе и не нуждается в «школе», усвоении пройденного. Или ещё однажды было сказано, что здесь никто не знает своего дела – дело не представляет собой ценности, предмета гордости и способа обогащения. Люди заняты в очереди на получение «дворянства», в чем бы оно не выражалось, но всегда связано со службой при «дворе», даже если «служба» вдруг коммерческая. Но всегда находятся более рьяные служаки и наличный состав «дворянства» обновляется. В итоге, культура, уже однажды пережившая опричнину, через четыреста лет возвращается обратно в Средневековье.
Здесь не востребован интеллектуальный аппарат, методология, при помощи которой возможен анализ сомоей себя, рефлексия, постижение истории. Речь идет об аппарате аристотелевской логики, на которой зиждется западноевропейская культура. Соединившись тысячу лет назад нитями духовного общения с Византией, мыслительный субстрат которой в свою очередь зиждился на древневосточных мифологиях, мистицизме и которая проявляла меньший интерес к логическому оперированию священных текстов, Русь уже оказывалась в роли догоняющей, с перспективой быть более обделенной полезным античным опытом. Её дальнейшие успехи в аналитическом освоении бытия зависели бы от степени интеграции с западноевропейской культурой (вспомним новгородские ереси). Но потом случились монголо-татары и было уже не до Аристотеля. Привитый Ордой примитивный социально-экономический уклад сознательно и подсознательно будет отвергать или переваривать до неузнаваемости все более усложняющуюся западную идеологическую надстройку, её компоненты.
Разницу Востока и Запада легко заметить, анализируя явления, подпадаемые под определение геноцида. На Западе случаи геноцида, садизма (например, гонения на еретиков, евреев) могут иметь «научное» обоснование, якобы оправдывающее нарушение свободы. На Востоке же – это может быть просто первобытное, животное пристрастие к человеческому мясу, безо всяких предубеждений. И поскольку эволюция экономики раздвигает свободу общины (например, по-славянски «свое бытие», «свой быт», «своя община») до масштабов человечества и европейская свобода немыслима без европейской традиции рационализма, научной методологии, аристотелевской логики, взаимообусловлена с ней (скажем, многие древние культуры несмотря на свои технические достижения так и не выработали научного знания, как и не знала, аннигилировала их беспрерывно стагнирующая, воспроизводящаяся социально-экономическая система приоритетность первобытнообщинных свобод), «научному обоснованию», учению фашизма приходится зиждиться на неверных посылках, непоследовательности применения научной методологии, дилетантизме и прочих подобных вещах, обслуживающих, в конце концов этнические, расовые и сословно-классовые, религиозные предрассудки, проявляющие яростную инерцию к самосохранению. Но длительное господство, укорененность, употребление рационализма даже в религиозных доктринах (ведь еретиков и евреев обвиняли в колдовстве и чародействе, а существование бога пытались обосновать научно) приводило в конечном итоге и Рим, и Берлин к раскаянию, признанию ошибок. С другой стороны, возможность «в открытой дискуссии» торжества алхимии над химией, магии над методологией, колдовства над естественными науками, не отражающими, заметим, на прямую «духовности» общества, не затрагивающих проблем его моральных устоев, расовых предубеждений, а иногда и «классовых», допустима только в форме «спора» личностей, алхимика с химиком, предопределенного разной физиологией людоеда и ученого. Физиологические потребности людоеда далеки от научной методологии вообще (вполне уместно тут сравнить и требование чистоты эксперимента с честностью) и потребляют её конечно неумело практически исключительно в целях самозащиты, когда и «классовыми» предрассудками легко могут пренебречь к своей пользе. Мал помалу проникающее в страну европейское просвещение (воспринимаемое «двором» обычно как досадное приложение к производству пушек и ракет, необходимых для самозащиты) и служба «двору» вроде бы тянут этот «воз» в противоположные стороны, но европейская ученость всегда оставалась лишь увлечением избыточным и наказуемым, как и любая инициатива, а естественное желание покушать находит твердую опору в привычных способах добывания пищи и агрономы тут покажутся вкуснее хлеба.
Обсуждение доступно только зарегистрированным участникам