Я памятник себе воздвиг… 23.04.2015 12:59 – 10.11.2019 11:38

Заметки на полях истории

Я памятник себе воздвиг…

12 Мая 2013

----------------------------------------------------------------------

… в России нет больших лю­дей, потому что нет независи­мых характеров, за исключением не­многих избранных натур, слиш­ком малочисленных, чтобы ока­зать влияние на окружаю­щих.

Маркиз Астольф де Кюстин

----------------------------------------------------------------------

Общаясь с «простыми людьми», коль содержание в разго­воре нисходит до высоких материй, а именно до слова о лите­ратуре или скорее около неё, приходится не редко слышать оценку личных достоинств наших художников слова – Пуш­кина и Лермонтова, самых популярных на слух обывателя, и других – зачастую, как оказывается, нелицеприятную, харак­теризую­щую их чуть ли ни как лич­ностей нравственно непол­ноценных. Тем более странным вы­глядит та степень почитания (кем?) в отечестве сих имен, выражающаяся в почти обяза­тельности наличия па­мят­ников им посвященным в каждом «уездном» го­роде. Од­нако же сле­дует заметить, человеку, чи­тающему и по­нимаю­щему Пушкина и Лермонтова, такая форма признатель­ности вряд ли пока­жется сколь-нибудь адекватной заслугам поэтов. Напро­тив, человеку далекому от поэзии па­мятник не­много до­бавит к его образованию. И не является ли такое на­стойчивое идоло­почи­тание «посмертным братом» тому «кнуту», которого прихо­дилось испытывать пиитам при жизни. (Характерная де­таль, предмет обожания Пушкина – Наталья Нико­лавна – была мало знакома с творчеством мужа – ма­менька и общественная мораль ограждали от «по­шлого» чте­ния, каковым в те времена чаще всего виделось его сочини­тель­ство.) Вспоминая другие самые известные имена Рус­ской ли­тературы (Гоголь, Чехов, Блок, Есенин, Цветаева, Мая­ков­ский, Бунин и Бродский), можно об­наружить довольно симпто­матич­ную за­кономерность – не жильцы (последние двое – в оте­че­стве). Шоло­хов, Толстой и Достоевский и другие, осво­бож­ден­ные служить, умели ходить по краю дозволен­ного или духовно сра­стались с общенарод­ной ментальностью, от­ходя с возрас­том от «увле­че­ний» моло­дости. Фигура Льва Толстого в чем-то близка Ломо­носовской, оба успели побо­роться с систе­мой её же методом – кулаком, не лазая в петлю или «ложась виском на дуло» как Радищев и Фадеев. Но даже те, кто хотел в Рос­сию верить, очевидно вследствие взаимоотторжения ме­жду способ­ностью понимать происходящее и са­мим этим про­исходящим, нередко рано уга­сали просто физиче­ски, или ста­новились из­гоями, или любили родину издалека. Все-таки столь архаичной фор­мации как наша претит образованность, превышающая её ес­тественные потребности в грамотности. Посреди маскарадного подражания Западной куль­туре ко­нечно выда­вались неза­урядные индивидуумы, но чего это им стоило? И ведь нельзя сказать, что все выше названные сто­яли в не­примиримой оп­позиции к обществу, не было среди них дея­тельных «Декабри­стов», «политиков» в полной мере. Мно­гие из них сочиняли и панегирики этой самой Российской мен­тально­сти, «духовности», прославляли её предметы гордости («Полтав­ская годовщина», «Бородино», «Скифы»), кидали режиму лоща. Словно есть что-то «ядовитое» для по-Европей­ски образо­ван­ного человека в Рос­сийской «субстанции досто­инств», приводящей его к неми­нуемой и скоропо­стиж­ной ги­бели, коли он с ней соприка­са­ется. Художник, осо­бенно ху­дожник слова, имеющий дело с духовной материей, ценно­стями и идеалами общества, этот «барометр общественного сознания», он мо­жет спорить с ним, влиять на него, и по­скольку в России образование, то есть Ев­ропейское образова­ние – само по себе дело политиче­ской важности, поли­тиче­ского выбора – он ос­тается обще­ст­венным деятелем даже бу­дучи лириком (поэт в Рос­сии больше чем поэт, вспомним стихи Светлане Михал­кова). При чем, в теокра­тическом госу­дарстве, какое бы уче­ние оно не исповедовало (Западно­евро­пейский текст ассими­лируется под потребности никем не от­мененного социально-экономиче­ского механизма бытия, а Ок­тябрьская «револю­ция» – нечто среднее между дворцовым переворотом и Пуга­чевским бунтом – была очеред­ным, на этот раз со сме­ной и текста, и внешних атрибутов, Российским са­мозванчест­вом), образованный будет по мень­шей мере «протес­тантом», по большей – «мате­риалистом». Фактически, получающий на­стоящее образование, Европейское образование в ортодок­сально Азиатской стране автоматически становится политиче­ским диссиден­том и тем больше, чем последовательнее он в своем выборе, чем более методичен. Так что шибко боль­шие умы, да и просто образован­ных людей могло не спасти от мы­тарств и меча ин­квизиции и за­ня­тие лирикой ес­тественно-ма­тематиче­ских ве­личин.

----------------------------------------------------------------------

Постскриптум: Подозреваю, что, всё же, общая стоимость производства всех памятников Пушкину в России превысит со­вокупный до­ход людей, осиливших полное собрание сочине­ний великого поэта.